Списки из «Жёлтого дома»

Вот, в частности, каким-то тьмутараканским судом запрещается «Завещание» лидера и основателя современного Ирана, покойного аятоллы Хомейни. Запрет вынесен на основании компетентного суждения двух дам из местного вуза, не имеющих по большому счету отношения ни к чему и узнавших о существовании имама Хомейни да и Ирана в целом лишь в тот момент, когда перед ними положили книжку. Книжку, отобранную вместе с массой другой литературы в библиотеке местного медресе.

Такие нравы, кстати, являются практической базой запретительной политики в РФ. К вам приходят, объявляют вас подозреваемым в экстремизме, забирают с полок все, что у вас есть почитать, и на том основании, что изъятые книги находились у «экстремиста», какие-то милые девушки по просьбе никому не известной судебной конторы объявляют их крамольными на всей территории России!

Последствия — дипломатические, политические, имиджевые — подобной деятельности никого не заботят. А ведь эта запретительная практика подпадает под статью федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». В статье «Основные понятия» (пункт первый, параграф «а») говорится о «подрыве безопасности Российской Федерации». Является ли подрывом безопасности скандальный запрет на книгу основоположника режима, связанного с РФ договорными обязательствами и, по сути, являющегося нашим стратегическим партнером на Среднем Востоке? Некая странность в ощущении, возникающая при знакомстве с этим явным бредом, разрешается и получает даже некоторое обоснование, если рассмотреть запретительный процесс чуть более пристально.

Сегодня в России огульно налагают эмбарго на все произведения известного турецкого богослова Саида Нурси. Так, например, не столь давно была запрещена суперэкстремистская, насквозь подрывная книжка этого религиозного «злоумышленника» — «Брошюра для больных»… Даже не знаю, что сравнить с этим человеконенавистническим ударом по цивилизации?! Может быть, «Коммунистический манифест» Маркса? Да нет, и рядом не стоит…

Все проясняется, когда мы узнаем, кто проводил экспертизу: два психиатра, гордо объявившие себя «профанами и атеистами». Суд категорически отказался приглашать профессиональных религиоведов, запретил появляться на слушаниях духовным лицам и просто мусульманам. На вопрос, с какой же стати почтенные эксперты не дозволяют к прочтению книжку, в которой елейным языком скучновато утешаются неизлечимо больные, психиатры жестко ответили: «Имеем право читать подобную литературу глазами профанов!» Психиатрам, оказывается, не понравилось, что в книгах Нурси (религиозных, между прочим!) упоминается… смерть.

Что тут скажешь? «Желтый дом» работает, выносит приговоры направо и налево, при деликатном отмалчивании Белого дома. Федеральный чиновник, которому пожаловались на запретительный произвол некомпетентных судов, сознательно и открыто апеллирующих к агрессивным дилетантам, в ответ только развел руками. Исполнительная власть не может вмешиваться в дела власти судебной.

Психиатрия может, а «исполнительная власть» — ну никак! Хотя в других случаях как-то бывало замечено, что нет-нет да и нарушает девственный принцип невмешательства...

Проблема еще и в том, что в дурдомовской игре запретительства стремятся поучаствовать не только никому не известные судьи и их друзья в белых халатах. К сожалению, в этом замечены и некоторые фигуры из области, казалось бы, страдающей от активности «желтых домов». Зачастую бывает, что один и тот же деятель жалуется на некомпетентное и бессмысленное воспрещение нравящейся ему книжки, но при этом сам составляет список литературы, которую ему бы не хотелось разрешать, если бы он на минуточку был судьей или психиатром.

Муфтий Центрального духовного управления мусульман России не носит белый халат, он носит зеленый, для солидности расшитый люрексом. Тем не менее, обратившись к миру и людям с возмущением по поводу запрета действительно безобидных книжек Нурси, он немедленно издал свои предложения по погрому исламской литературы. В отличие от судов, которые отказываются объяснять мотивы своих действий, таджуддиновское «духовное управление» делает убедительные приписки к каждой книжке, которую они рекомендуют запретить. Например, «книга содержит серьезные ошибки по основополагающим вопросам исламского вероучения…», «в книге отражены многие положения ваххабизма…», «в тексте книги с уважением говорится об основоположнике ваххабизма М. ибн Абдель Ваххабе…», «в этой книге лжеученого ибн Таймийю назвали «шейх уль исламом…» и т.п. Иногда, утомившись от конкретики, Таджуддин ограничивается коротким сообщением: «Очень опасная книга!» Естественно, наличие ошибок в тексте должно быть признано основанием для политического запрета. Это правильно! Вы только подумайте: если поставить заслон всем на свете книгам, в которых содержатся ошибочные утверждения, мы с вами будем читать одну сплошную истину. Чем не идеал!

Но «Духовное управление» Дагестана пошло гораздо дальше. Оно не стало ловить шпионов саудовской и египетской разведок в виде иностранных теологов, а со спокойной и мужественной простотой запретило труды видного московского имама и богослова Аляутдинова, который, между прочим, является членом Совета муфтиев и ближайшим сотрудником Верховного муфтия европейской части России Равиля Гайнутдина. После некоторого размышления дагестанское духовенство решило, что этого, пожалуй, маловато будет, и добавило к запрещению… перевод Корана на русский язык, выполненный Э. Кулиевым, азербайджанским теологом. Этот перевод печатается и продается по всей России, уступая по распространенности разве что переводу В. Пороховой. А вот в Дагестане переводной Коран Кулиева официально и публично сжигают!

Если бы спасение от «желтого дома» было где-то там, где-то снаружи, за оградой… Увы, ужас в том, что, перепрыгнув через эту ограду, сбежав от запретительной и карательной психиатрии, объединившей усилия с судейскими чиновниками, попадаешь в крепкие объятия не менее безумных персонажей с другой стороны! Вроде бы они жертвы, но оказывается, что главная их печаль — невозможность немедленно стать палачами: слушают не их, а каких-то непонятных «психонейролингвистических» экспертов. А те, разумеется, запрещают и не то, и в недостаточном количестве.

Но и это еще не вся беда. Главная проблема — непонятно, где кончается «желтый дом» и начинается «Белый». Тот самый, который, умывая руки, отказывается вмешиваться в дела «желтого». Речь в данном случае идет об этом самом замечательном законе про экстремизм. Уж какой только всевозможной критике его не подвергали: и расплывчат-де он, и сознательно чересчур широко трактует «основные понятия». Но главная особенность этого закона в его антиюридической сущности. Такое впечатление, что он написан лицами среднего школьного возраста, мечтающими после получения аттестата пойти учиться на юридический, а пока практикующихся в законо творчестве после уроков. Практически все пункты содержат внутренние противоречия, а некоторые из них исключают друг друга. В частности, требование защитить религиозные права и свободы граждан отменяется угрозой «прищучить» их не по-доброму, если в том, что они читают, пишут или думают, будет содержаться «хоть один признак» того, что судейские в белых халатах сочтут экстремизмом. Или чего, например, стоит такой перл: «Пропаганда… атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения»! Поскольку мы уже видели, как хорошо все перемешано в бедовых головах наших экспертов, декларирующих свою некомпетентность, чего еще можно ожидать? Кстати, понимал ли Лев Николаевич Толстой, до какой степени «все смешалось в доме Облонских»?