Ясный перец

Холодное зимнее утро. Заходим погреться в маленькое кафе, толком не открывшееся, — с еще холодным кофейным аппаратом и засохшими вчерашними крошками на столиках. Откуда-то из боковой двери вышел хозяин, толстый молодой араб, и с недоумением уставился на ранних гостей.

— Шо вам надо? — спрашивает араб с характерной интонацией, и мы с трудом сдерживаем смех. Это не Каир и не Дамаск — мы на Малой Арнаутской улице, где даже сыны пустыни, едва научившись изъясняться на русском языке, говорят на нем с неистребимым одесским акцентом.

Чем ближе к Привозу, тем колоритнее публика. Кафе «Ясный перец», с компанией синеватых, но при этом живых и веселых девушек; похожий на хорошего семьянина мужчина с бутербродом в руке, который прямо на улице с удовольствием пил водку из пластикового стаканчика («шо это вы снимаете, я перекусить зашел!»); старушка — божий одуванчик, пытающаяся кому-то что-то втолковать по мобильнику («тудыть твою мать, вы таки послушайте!») — это все вам не городской центр.

В центре, на Греческой и Дерибасовской, царит, по выражению Валентина Катаева (которому, между прочим, почти сто лет в обед), «дух европейского капитализма», здесь же властвует дух самой Одессы — города-порта и города-рынка.

История Привоза (крупнейшего из примерно десяти самых больших рынков города) начинается в 1827 году. Сейчас в Одессе два Привоза: номер первый (тот самый, исторический) и номер второй — построенный тут же, через дорогу, кем-то из местных богачей и очень похожий на большой и бестолковый торговый центр где-нибудь у конечной станции московского метро.

Надо ли говорить, что оба Привоза воюют за торговцев и покупателей — к счастью, воюют бескровно. На днях, например, борьба разгорелась с новой силой — за места на проезжей части, служащей как раз разделительной линией. В преддверии Нового года это самое лучшее место для лотков с елочными игрушками и подарками — вопрос, однако, в том, чьи это будут лотки.

В такой обстановке наш интерес к украинской предвыборной тематике вызывал только веселое недоумение. Охранник с Привоза-1 долго водил нас по всему рынку в поисках предвыборных плакатов, но найти у одного из входов удалось только один — с Виктором Ющенко. Явную недостаточность наглядной агитации охранник, парень с бритой головой и могучей шеей, объяснил так:

— По большому счету, политика всегда была одесситам до лампочки. Мы такой народ — не мешайте нам жить и делать копейку, и мы вам мешать не станем. И за кого там голосовать? Все они одинаковые.

Заходим в «молочку» — так здесь называют молочный лабаз. От ароматов творога, сметаны и сыра не слишком плотно позавтракавший человек может запросто потерять голову. От цен — тоже. Купить хочется буквально все. Мыслимое ли дело: натуральная овечья брынза из Бессарабии всего за 150 рублей (здесь и далее цены для удобства приводятся в российской валюте) за килограмм!

А сметана? Давая попробовать свой товар, торговцы мажут — нет, густо кладут! — сметану на запястья клиентов и те слизывают ее, жмурясь от удовольствия, как коты.

К предстоящему голосованию в «молочке» относятся с юмором: — Голосуй — не голосуй, все одно получишь... А подскажите, почем творог в Москве у Киевского? Сейчас большая часть Привоза закрыта на реконструкцию, но даже и в усеченном состоянии рынок огромен. Бурлящее море людей с деньгами наготове — чем не рай для карманников!

— Да нет… — пожал мощными плечами охранник. — Раньше было много, но повывели всех. Так, изредка попадаются, да и то не местные — залетные гастролеры. Мы за этим делом приглядываем, ну и отделение милиции на Привозе имеется.

Побеспокоить милиционеров мы не решились — на железных воротах, за которыми находился милицейский офис, висела табличка со строгой надписью на украинском: «Без марлевой повязки вход запрещен». Повязки — это, пожалуй, единственное, чего не продают на Привозе, словно и нет никакого свиного гриппа.

Кстати, о свинине. Она, как и говядина, стоит здесь в среднем в два-три раза дешевле, чем в Москве. То же и сало, ценитель которого получил бы здесь истинное эстетическое наслаждение.

— Снимайте, снимайте! — сказал под общий смех в свином ряду один из продавцов. — Пусть они там, на Москве, слюной подавятся!

— Ха, шо там из Москвы — меня люди из Парижа снимали, — сказала женщина, помимо собственно мяса торговавшая потрохами. Демонстрируя качество товара, она брала свиную кишку и дула в нее, а кишка надувалась наподобие детской игрушки. Это чтобы клиент видел, что кишка целая и держит воздух, а значит, колбаса в ней получится правильно. Покупатели смеялись, хозяйка Галина тоже. Она проделывала рекламный трюк настолько виртуозно, что у прилавка надолго останавливались даже люди, не помышлявшие о производстве колбасы в домашних условиях. Мы, например.

— Шли как-то по Привозу французы, увидели меня и давай фотографировать. Когда прощались, взяли адрес и потом фотографии прислали вместе с письмом. У нас в селе учитель знакомый, он письмо перевел. Знаете, что они мне написали? «Галина, вы прекрасны» — вот этими самыми словами. Путь в администрацию рынка лежал через ряды, где торговали птицей. Тут-то и случился настоящий ценовой шок. Домашний гусь за 600 рублей, причем самый лучший на рынке и потому самый дорогой. Были гуси и за 500, и за 400, и тоже домашние. Еще здесь торговали настоящими курами и петухами, как, впрочем, и ненастоящими тоже. Местные умельцы умеют красить птиц, придавая им домашний вид, поэтому все без исключения куры на Привозе — желтые. Еще птицу можно слегка надуть обычным велосипедным насосом, сделав потолще и поаппетитнее, но это уже совсем трюк в расчете на лохов. Заместитель директора Привоза, который попросил не упоминать его имени, сказал, что в советские времена цены в Одессе были еще ниже. Очень много товара везли из соседней Молдавии — везут, правда, и сейчас, но только гораздо меньше.

— Тогда в Одессу мог приехать любой колхозник, а сейчас только относительно обеспеченный человек. Транспорт стал дорогим, но главное — таможня, пройти которую тоже проблема. Вы мне скажите, кому нужны все эти границы? Разве мы плохо жили при Союзе? Замдиректора рассказал, что цена торгового места на Привозе колеблется примерно от 60 до 300 рублей в день и что даже сейчас, в канун новогодних праздников, рынок может принять всех желающих торговать. Еще есть места, которые называются «социальными» — их за чисто номинальную цену примерно в 9 рублей предоставляют инвалидам, пенсионерам и многодетным родителям. До начала реконструкции таких мест было почти 300, но сейчас большинство льготников временно распределили по другим одесским рынкам.

К предстоящим на Украине выборам замдиректора относится скептически. По его мнению, сложившаяся политическая система постоянно воспроизводит саму себя, и мнение обычных людей наверху никак не учитывается. — Если не поменять всю систему целиком, народ с каждым годом будет жить все хуже и хуже. А как поменяешь, когда у власти находятся ее же создатели, которые делают все, чтобы остаться на своих местах? На Украине правит кучка националистов, им наплевать на народ и на страну. Нам с Россией дружить надо, а не разборки устраивать. То с газом проблемы, то с языком. Взять Одессу: она всегда была интернациональным городом. Жители между собой говорили на русском, так сложилось, потому что так удобнее. Украинский язык — государственный, его должны знать все, а кто против? Но и без русского нам никак нельзя.

О негативных последствиях газовых споров с Россией говорили и в рыбном ряду, только в более непосредственной форме. — Скажите Путину, чтобы еще немножко вентиль отвернул, а то девчонки на Привозе мерзнут! — попросила тетка, продававшая свежую лобань.

Кстати, лобанью в Одессе называют то, что на московских рынках продают под именем «кефаль». Как выглядит собственно кефаль, никто не объяснил, кроме того, что она «другая». Как бы то ни было, эта рыба здесь в три раза дешевле, что понятно: вот оно, море. Но чего нет в Москве ни за какие деньги, так это свежих черноморских бычков. На Привозе они стоят 25 рублей за килограмм — пахнущие морем, серебристые… Короче, одно расстройство.

Наша прогулка по Привозу закончилась также на «рыбной ноте». На рынке шуровала какая-то комиссия, или, как часто говорят, рейд, в ходе которого возникли вопросы к тетке, торговавшей судаками, но почему-то в ряду с китайскими тряпками.

— Женщина, уберите вашу рыбу от нашего товара, — кричали соседки по ряду, проявляя редкую солидарность с представителями власти.

— Я пенсионерка, а вы отнимаете мой товар, — вопила разъяренная торговка и вдруг со всего маху швырнула поддон с рыбой на асфальт. Судаки разлетелись во все стороны, что привело торгующих одеждой в еще большее негодование.

Скандал разрастался, но насладиться им в полной мере нам помешала женщина в шубе, явно не последний человек в комиссии: — Почему вы снимаете всякие безобразия? Разве это лицо Одессы? Почему бы не снять Дюка (памятник Ришелье на Приморском бульваре. — Авт.), оперный театр, конкурс красавиц, который был вчера?

Дюк и оперный театр — это действительно красиво. Конкурс красавиц, на который мы, к сожалению, не попали, наверняка тоже изумителен. Но разве красавицы в Одессе фланируют исключительно по подиуму? И разве красиво надуть свиную кишку — это не искусство? Галина, вы прекрасны!