Проснись поглубже

Кобб работает и зарабатывает во сне, но не сомнамбула. Если в этом нашпигованном цитатами прагматичном фильме и нет каких-то приветов предшествующему кинематографу, так это приветов немецкому экспрессионизму с его играми в романтику подсознания, лунатизм и кабинеты доктора Калигари.

Кобб ставит зрелищные спектакли в чужих головах и играет в них ведущую роль, и нет, он не кинорежиссер. Хотя по его скрупулезным постановкам можно изучать основы режиссуры и драматургии. Он стремится к «катарсису», потому что человек в момент катарсиса примет все, что ему внушат.

На первый взгляд, он даже не псих, что в фильмах Нолана практически не встречается. Но следует помнить, что у Нолана рассказчик всегда ненадежен. Ему нельзя верить. Он болен, помрачен или введен в заблуждение. Способ Нолана рассказывать историю зависит от него напрямую. Нет линейной последовательности повествования или объективного взгляда. «Помни» — это серия флэшбэков во флэшбэке. «Начало» — цепь снов во сне. Гай Пирс в «Помни» не помнит дальше 15 минут. Неспящий на Аляске Аль Пачино в «Бессоннице» измучен инсомнией, болезнью тревожной совести. Сирота из Готэм-сити боится летучих мышей. Его раздвоенный мэр Аарон Экхарт уступает сидящей в нем шизофрении, до поры повернутой к миру ангельской стороной. Одержимы персонажи «Престижа». Единственным психически неповрежденным персонажем за всю фильмографию Нолана стал одинокий безработный в дебюте 1998 года «Преследование», снятом еще на монохромную 16-мм пленку. Ему катастрофически нечем заняться, кроме как шататься за прохожими. Один из них по имени Кобб подставляет его. Тот ч/б Кобб, молодой хлыщ, вторгался в чужие дома. Но не забирал ценности, а кое-что вкладывал в голову героя, играл спектакль, чтобы заставить его думать, как удобно Коббу, и в конце концов погубить. «Преследование» остается, пожалуй, лучшим фильмом Нолана, восхитительным неонуаром, сработанным за пенсы. В той лондонской, а Нолан из Лондона, головоломке была чуждая занимательной логике поэзия, о которой автор позже забыл, но причиной тому была не короткая память. В 1998 году Кристофер Нолан уже знал, что инсталляция труднее, чем извлечение. И вспомнил это в «Начале».

Ремесло его героя Дома Кобба — нетрадиционный промышленный шпионаж, ментальное насилие, мягкий взлом мозга без намека на дискомфорт у жертвы, еще не промывка мозгов, но уже вполне полоскание. Кобб засыпает одновременно с объектом, соединяется с ним проводами и вместе с командой специалистов мимикрирует под персонажей сна, которые изымают у сновидца его секреты. Легкий хлеб превращается в торт «Наполеон», когда Коббу приходится не красть, а инсталлировать идею в подсознание жертвы и сделать это так воздушно, что жертва примет ее за продукт собственной психики и выпихнет ее в сознание. По техническим условиям внедрять можно только в многослойном сне. Кобб с товарищами начинают сниться себе самим и своей цели на нескольких уровнях.

Взаимодействие между слоями сна, видимо, и есть самое живое и оригинальное в фильме. Оно позволяет показать невесомость, эхо, замедление времени, а еще — связать спящих людей в пачку и, как воздушный шарик, переместить эту связку. Другие любопытные трюки Нолан позволяет в сценах учебного процесса, когда Кобб натаскивает новичка архитектора снов, раскрывая ей творческие возможности спящего человека. В самих снах не замечаешь особых странностей, пока архитектор не начнет демонстрировать блестящие идеи. Принадлежащая Морису Эшеру лестница ведет никуда. Город складывается коробочкой. Уличный трафик, как ни в чем не бывало, скользит по перпендикулярным стенкам, стекая куда-то за линию сгиба, а вместо неба — соседний квартал. В «Ученике чародея» Николас Кейдж так раскладывает книжку-малютку в огромный фолиант. Это одно из проявлений любимого героями Нолана заблуждения, что «весь мир в кармане», и дурной знак для фильма. 

Не исключено, что содержимое самих снов, материи загадочной и, как принято считать, извилистой, покажется не слишком соответствующим грандиозной фантастичности замысла хождения в чужие сны. В управляемом сне секретные сведения символизирует прозаический сейф. Кобб достает оттуда необходимую информацию. У подсознания есть защитная система. Почуяв вторжение, оно нападает под видом случайных прохожих, что спешат по своим делам, пока взломщик гуляет по им же сконструированным улицам подсознания. У сильного противника защитные проекции подсознания выглядят бандформированием. Телохранители, джипы и базуки ведут к длинным сценам автомобильных погонь, затяжных перестрелок и взрывов. Тот же грубый прием приводит в заснеженный и довольно затянутый кусок Бондианы с автоматчиками в маскхалатах на снегомобилях. Грубость и прямота Нолана резонны. Он показывает, как конструируется зрелище для целевой аудитории. Во-первых, возможно, что базовые жанровые схемы, от боевиков до фильмов про медвежатников, имплантированы в обывательское подсознание.

Во-вторых, можно вспомнить слова Гая Пирса из «Помни»: «Я должен верить в тот мир, который создает мой разум». Чтобы сон казался жертве реальным, он и должен быть обыденным. Ну вот у наследника энергетической империи и сны соответствующие. Тут Нолан показывает себя не столько фантастом, сколько реалистом. Точнее фокусником, имитирующим реалистичность.

В-третьих, и в-худших, возможно, что с так называемым «бессознательным» у Кристофера Нолана вышло то же, что и со Страной Чудес у другого блестящего фокусника — Тима Бертона. Оба не доехали. Хотя совесть из бессонницы переместилась в сон во сне, из которого можно проснуться в другой сон. Реальность, из которой многие тоже стремятся куда-нибудь проснуться, умереть и видеть сны, уступает место пространству психики. Так Нолан снял помехи, избавился от погрешностей, вносимых материальным миром в решение эмоциональных проблем. Кобб выглядит адекватным, пока не заснет, пока подсознание не застигнет его врасплох, активизировав для подрывных действий миссис Кобб, перед которой он виноват. Миссис Кобб занимает его сильнее извлечений и внедрений, и Нолан того не скрывает, к сожалению тех, кто хотел бы неожиданной интриги. Методичные упражнения Нолана по скрещиванию расстройств его персонажей с сюжетом вероломства привели к тому, что в «Начале» Нолан собрал из знакомых лейтмотивов новую комбинацию. В ней могли солировать спекуляции на тему сознательного и бессознательного заимствования в творчестве, актуального конспирологического ужаса: моя ли это мысль, я думаю или мною думают? Но лидирует прежняя идея самообмана и комфорта, оправдывающего нечестность.

В «Помни», жутком в его душной странности, герой находит смысл жизни в расследовании убийства жены и казни убийцы, приносящих ему иллюзорный комфорт, поскольку настоящий убийца давно убит, а герой этого не помнит. Гай Пирс изобретает смысл, уходя от реальности. Его творчество кровавое, но это творчество. Он твердит мантру: «Если я ничего не помню, это не значит, что мои действия не имеют смысла. Мир не исчезает, даже если закрыть глаза». И продолжает жить с закрытыми глазами. Каждый герой Нолана в свое время предпочел химеру. У Кобба тот же выбор: реальность, про которую он ничего не помнит, или иллюзия душевного комфорта, заточение в собственном сознании, жизнь с закрытыми глазами, ничуть не менее настоящая, чем с открытыми. Если Нолану и снится Стэнли Кубрик, то посмертный, не завершивший фильм «С широко закрытыми глазами».

Аксиома Кобба — имплантированная идея вырастает в голове сама, используя каждое движение мысли, — верна и для самого Нолана. Его модернизированный Кобб в исполнении Ди Каприо — это вирус, что пророс спустя десять лет из Кобба «Преследования», а «Начало» — это развившаяся из его монохромного изображения нарядная опухоль. Пособие «как сделать фильм», но и описание патологии энтертеймента. Прежде, чтобы создать отличную историю и дать зрителю (тогда не сравнимому с аудиторией «Темного рыцаря») ее пережить, Нолану не требовались спецэффекты и прочая декоративная хрень. Это было настоящее кино, добытое простыми средствами из собственной головы. Нынешняя мысль Нолана все та же: внедрение сложнее, чем извлечение. Она не стала ни красивее, ни свежее, зато технически извилистее, мелодраматичнее.

И не исключено, что в силу этого она стала менее прочной, то есть перестала быть мыслью. Многообещающее «Начало» может показаться чем-то большим, чем изобретательный триллер с идеальным кастингом. Но это пройдет, как и другие яркие триллеры-проходимцы. Останется дорого и тщательно выполненная инсталляция, разыгранная большой объединенной корпорацией энтертеймента, ко­то­рая рекрутировала талантливо­го режиссера и заронила в его мозг вирус. Режиссер достроил его до зрелища, которое принимает за собственное творчество, а с ним и все мы, подключенные к этому коллективному сну, хотя и не вполне уверенные в том, что инсталляция труднее, чем извлечение, что Леонардо Ди Каприо спит, что время течет незаметно.