Чужой земли мы не хотим ни пяди…

Суть проблемы давно известна. Мы считаем, что острова Южно-Курильской гряды (Шикотан, Кунашир, Итуруп и острова Хабомаи) принадлежат России. Японцы с этим не согласны и называют эти территории как минимум спорными, но чаще употребляют слово «утраченные». Мы заинтересованы в мирном договоре с Токио. Полагаем, что он позволит структурировать и активизировать двустороннее и региональное экономическое сотрудничество. Японцы как будто не против сотрудничества, но ставят подписание договора в зависимость от разрешения островной проблемы. Впрочем, территориальный спор, как и отсутствие мирного договора с Китаем, не мешает Японии иметь с этой страной товарооборот, в 20 раз превышающий товарооборот между Москвой и Токио. Китай, кстати, неоднократно становился жертвой японской агрессии, а степень взаимной неприязни — особенно со стороны китайцев — измеряется ежегодными кострами из «непонравившихся» учебников истории.

Любовный треугольник

Интересно, на какой ответ рассчитывали японцы, вежливо предложив российскому президенту отречься от 5 тыс. кв. километров российской территории? Легче всего объяснить демарш нового японского премьера Наото Кана желанием проявить патриотизм. Но суть дела кроется в другом.
Именно в сентябре существенно обострился спор между Японией и Китаем о принадлежности островов архипелага Сенкаку (китайское название — Дяоюйдао). Они расположены в Восточно-Китайском море в тысяче километров от главных японских островов и в 170 км северо-восточнее Тайваня. Возле них 7 сентября японский патрульный катер задержал китайское рыболовецкое судно. После чего 17 суток удерживали его капитана, требуя уплатить штраф за незаконный промысел. Япония утверждает, что острова принадлежат ей с 1895 года. В Пекине, в свою очередь, напоминают, что на японских картах 1783 и 1785 годов они обозначены как китайская территория. После Второй мировой войны острова находились под контролем США и были переданы Японии лишь в 1972 году.
России трудно оставаться безучастной, ибо территориальный вопрос может быть либо глобально закрыт, либо вызвать глобальные же потрясения. Потому что даже частная территориальная уступка чревата эффектом домино. Особенно когда чьи-то владения так и хочется назвать колониальными.
Что касается Японии, то пока она делает ставку на удвоение территориальной проблемы, пред­ставление ее как фактора по меньшей мере региональной дестабилизации. В этом случае возникает вопрос не только о безопасности мореплавания вокруг и тех, и других островов (следовательно, усиления американского присутствия), но и о пересмотре послевоенных итогов пограничного размежевания. А поскольку меж­дународные «присяжные» склон­ны к соломоновым решениям, японцам, скорее всего, посове­туют умерить антикитайский пыл — с Пекином ссориться никому не выгодно. Взамен мировое сообщество выразит озабоченность российским, неисправимо имперским упрямством.

В поисках утраченного

Так или иначе, 4 октября премьер Наото Кан впервые вынес территориальную проблему на брюссельский саммит форума «Европа–Азия». Пока в ознакомительно-зондирующем плане.
Проблема не в конкретных ос­тровах и даже не в аргументах сторон. Зреет глобальная необходимость юридически и политически упредить территориальный реваншизм, имея в виду, что 70% пока не решенных международных конфликтов имеют территориальную первопричину.          
Японцы считают, что тема северных территорий — продукт сталинской экспансии (стоит напомнить нашим оппонентам, что в 1904 году именно Япония, а не Россия развязала войну, в том числе за территориальные владения). Последние предложения Токио состоят в том, чтобы «новая Россия» признала незаконность этих послевоенных приобретений. В этом случае Япония готова подписать с нами мирный договор и согласиться на присутствие на островах российской администрации — до согласованных сроков их фактической передачи.
Претензии сопровождаются ис­торико-правовыми доводами.
Довод первый: Симодский (1855 года) и особенно Петербургский (1875 года) договоры, определившие территориальные контуры двусторонних отношений, признают историческую принадлежность Курильских островов Японии, что в немалой степени подтверждает их заведомо «нерасейская» топонимика.
Довод второй: ялтинские соглашения (1945 года), по которым эти острова переданы СССР, для Японии не имеют юридической силы, ибо заключались без ее участия. К тому же Каирская (1943 года) декларация запрещала союзным державам аннексию чужих территорий.
Довод третий: «северные территории» не являются частью Курил, от которых Япония отказалась по Сан-Францисскому (1951 года) мирному договору. Москва в нем официально не участвовала (нет итоговой подписи), поэтому не может претендовать на что-либо вытекающее даже из неоспариваемой Токио части договора, тем более настаивать на своей интерпретации сугубо географического вопроса.
Довод четвертый: СССР в 1956 году обещал передать Японии Шикотан и архипелаг Хабомаи. Этого не произошло из-за подписания в 1960 году ныне действующего американо-японского Договора о безопасности. Поскольку он не касается отношений Токио и Москвы, российские ссылки на него юридически безосновательны.

Аргументы России

Курильские острова открыты и осваивались русскими еще в XVII веке, то есть безотносительно спорадических отношений Петербурга с дипломатией микадо. Коренные островитяне — народность айну — «благовольно» приняли подданство русского царя. По причине жесткой изоляционистской политики тогдашней Японии посланцы микадо высадились на Южные Курилы лишь в 1875 году. Возможно, после подписания «основополагающего» Петербургского договора. Из известных хроник не вполне понятно, куда именно ступила их нога, — возможно, на остров Шикотан, где их «в изрядном числе встретили русские приказчики, угостившие нечастых гостей пельменями». Так что формально-исторический подтекст проблемы мы трактуем иначе, чем японцы.
Во-вторых, юридически неоспоримым нападением на Россию в 1904 году Япония разрушила правовую базу договоров 1855 и 1875 годов, отдельно и едва ли не впервые в мировой практике (эпоха светлейшего и мудрейшего князя Горчакова!) оговаривавших добрососедство в качестве «непременной основы» двусторонних отношений.
В-третьих, Портсмутский договор (1905 года), закрепивший Курилы за японцами, был навязан России как побежденной стороне, но в современном понимании не был ею ратифицирован, хотя и выполнялся. Япония этого не заметила. Сегодня же, когда нам указывают на каждую запятую, это существенно. Как бы там ни было, этот договор перечеркивается Ялтинским и Потсдамским (1945 года) соглашениями держав — победительниц во Второй мировой войне. Никто из союзников тогда особо не вникал, где проходит граница Южно-Курильской гряды, но дее­способность самих соглашений до сих пор подтверждается всеми подписантами.
В-четвертых, заключением в 1951 году Сан-Францисского мир­­ного договора Токио признал послевоенные территориальные реалии, юридически не оговорив свои претензии на «северные территории». Да и кто бы их тогда слушал?! Отсутствие в этом договоре подписи представителя СССР — из-за участия в нем чанкайшистов, а не коммунистического Китая — по мнению Москвы, существа дела не меняет.
Наконец, в-пятых: названные острова мы считаем частью Курил не по «сталинскому произволу». На картах, изданных в том числе в Японии до 1945 года, по меньшей мере два из них — Кунашир и Итуруп — значились как входящие в Курильскую гряду.  
Понятен геополитический замысел Москвы, в 1956 году заявившей о возможности передачи Хабомаи и Шикотана Японии «с учетом вывода с ее территории иностранных войск и заключения мирного договора». Советское руководство беспокоила близость к дальневосточным рубежам полумиллионной американской группировки. Но эту возможность получить острова упустили сами японцы, волей-неволей включившись в холодную войну. Для Москвы же уступка островов — это отказ от прочих прав, предусмотренных соглашениями 1945 года, в том числе и от Калининграда. Нас не поймут многие из наших тихоокеанских партнеров — от двух Корей до Вьетнама, но главное, нас не поймут в Китае.
В военно-политическом плане уход России с островов означал бы потерю незамерзающих выходов в Тихий океан и разрыв единой противовоздушной обороны страны. По оценке же экономистов, общая стоимость природных ресурсов только Южных Курил с их морскими окрестностями составляет более 2,5 трлн долларов. Ежегодно здесь можно зарабатывать более 4 млрд долларов за счет добычи 320—460 тыс. тонн морепродуктов, давно и по существу безальтернативно поставляемых на японский стол.
…На северной оконечности японского острова Хоккайдо для ностальгического созерцания «утраченных территорий» сооружена смотровая площадка. Говорят, чаще всего с нее сквозь туман ничего не видно.