Затоваривание

Сбыть его крайне сложно, поскольку в мире производство, а в еще большей степени возможности производства сельхозпродукции превышают платежеспособный спрос. Все основные игроки мирового рынка всеми силами сдерживают производство. С этой точки зрения наше недержание зерна — типичная детская неожиданность. Но все это более или менее верно, если рассматривать ситуацию статично. Как с точки зрения нынешней конъюнктуры, так и с точки зрения действующего глобального экономического уклада. Того самого, который переживает сейчас системный кризис и в среднесрочной перспективе жив не будет точно. Никакой среднесрочной сельскохозяйственной политики, как и никакой финансовой политики, никакой вообще стратегии выстраивать исходя из текущей ситуации и инерционных прогнозов невозможно.

Нынешняя ситуация такова. Мировой зерновой рынок контролируется несколькими глобальными игроками, в первую очередь американского и частично европейского происхождения. Эти игроки полностью определяют конъюнктуру, обладают практически неограниченными кредитными ресурсами, что крайне важно для сельскохозяйственного производства, контролируют семенной фонд. И, кстати, способны равно манипулировать как генномодифицированными продуктами в контексте «зеленой революции», так и страхом перед генномодифицированными продуктами. Хорошему спекулянту в принципе все равно, на чем зарабатывать. Особенно если он инсайдер. Опять же излишне напоминать, что глобальный зерновой рынок полностью спекулятивен. Зерновые фьючерсы — это такие-дедеривативы, как все остальные производные бумаги. Напомним истерические крики позапрошлогодней давности о глобальном подорожании пищевого продовольствия. Отдельные мыслители на полном серьезе утверждали, что китайцы и индийцы резко повысили свое потребление. Момент, когда китайцы столь же резко свое потребление понизили, этими мыслителями зафиксирован почему-то не был. Все это к тому, что попытки России выступать самостоятельным игроком в этой игре и по этим правилам очень напоминают историю создания в Москве мирового финансового центра. Идея зерновой ОПЕК из России, Казахстана, Украины способна реальных игроков только насмешить. В отличие от нефтяной ОПЕК, производящей все-таки значительную долю товарной нефти, эти три героя никак не являются маркетмейкерами. По большому счету у России есть единственная реальная альтернатива. Либо оставить более-менее все как оно есть и при полной экономической открытости продолжить либеральный эксперимент в медицински чистом виде, не пугая испытуемых маниловскими мечтаниями. Или заняться собственным хозяй- ством как задачей, требующей некоего конкретного решения вне зависимо- сти от любой внешней конъюнктуры.

Главный вопрос русской революции — если кто хорошо учился в школе, должен помнить — это вопрос аграрный. Од- нако мало кто помнит, что смысл аграрного вопроса в России — это отнюдь не помещичье землевладение, как втирал народу товарищ Ленин, а так называемое относительное аграрное перенаселение. То есть столько народу на селе при интенсивно развивающемся товарном производстве было не нужно. Крестьянство же наше, расслабленное общинной традицией, в город идти не желало. А желало того самого раздела помещичьей земли, коей в наличии уже практически не было. Выдающийся теоретик крестьян- ской кооперации Александр Чая- нов показывал, что к 1917 году частновладельческое хозяйство давало 90% товарного зерна. «Раздел помещичьей земли никакого экономического значения не имеет, хотя имеет значение психологическое и социальное». Характерно, что Чаянов отдавал преимущество сельской кооперации именно потому, что считал ее более трудопоглощающей формой хозяйства, чем частновладельческая. То есть таким образом способной решить проблему аграрного перенаселения. Никакое интенсивное развитие промышленности не способно поглотить трудовые ресурсы настолько, чтобы решить вопрос с этим аграрным перенаселением, справедливо утверждал Чаянов. Именно эту проблему радикально решил товарищ Сталин, сняв раз и навсегда главный вопрос русской революции. Человечество не знает более трудопоглощающей формы, чем колхоз. Если прибавить к ним еще и строго экстенсивное развитие промышленности, а излишки абсорбировать в лагерях... Решение оказалось настолько радикальным, что даже в условиях разгула либерального реформаторства у нас практически не оказалось аграрной безработицы. То есть дееспособного населения на селе практически нет. Это обстоятельство резко облегчает решение аграрных проблем в России. Иначе они были бы невыносимыми.

При этом является загадкой,каким образом все-таки эта продукция производится, да так, что дело дошло до перепроизводства. В условиях полного развала государственной аграрной политики именно в сельском хозяйстве рынок продемонстрировал свою выдающуюся жизнеспособность. Именно рынок свел на нет все реформаторские усилия по насаждению так называемого фермерства. Урожайность зерновых в нашем несчастном сельском хозяйстве сопоставима с канадской. И, самое главное, — точно как и накануне революции — резко выросла товарность. По причинам вполне сходным примитивный сырьевой капитализм выжимает из экономики примитивный товар. Жрать и потреблять стали меньше, продавать — больше. Об аграрном перенаселении речь, конечно, не идет. Спасибо товарищу Сталину. Но затоваривание налицо. В сельском хозяйстве, может быть, даже в более карикатурной форме произошло то же самое, что в хозяйстве в целом. Ориентация на кратчайшие и простейшие производственные цепочки привела к примитивиза- ции и дегенерации производства. Понятно, что Россия не может краткосрочно и одномоментно отказаться от зернового экспорта. Так же, как и от нефтегазового. Но на самом деле единственной стратегической возможностью развития является ориентация на внутренний спрос и внутреннее потребление. В сельском хозяйстве даже гораздо проще, чем в хозяйстве в целом, получить реальный качественный результат, закрыв внутренний рынок. Поскольку здесь условия для внутренней конкуренции заложены естественно. Не может быть речи о широкомасштабном государственном регулировании, хотя условия для доступного кредита, лизинг, инфраструк- туру должно обеспечить именно государство. Субсидирование в таком случае имеет смысл только как способ закрытия рынка, если нет воли и воображения придумать другие. Естественно, речь идет об агропромышленном комплексе в целом, включая животноводство и пищевую промышленность, удобрение, машиностроение и т.д. Такой аграрный комплекс, окрепший в условиях жесткой внутрен- ней конкуренции, в конечном итоге будет способен и на конкурентоспособный экспорт, не будучи от него критически зависимым. Еще раз повторим, это невозможно сделать одномоментно в условиях зависимости не только от экс- порта, но и в первую очередь от импорта. Но это может быть принято как среднесрочная цель. И на самом деле так оно и будет в конце концов, что бы кто сейчас про это ни говорил.