Китай: часть G-20 или создатель G-1?

Заиграл партийный гимн: «Алеет Восток, взошло солнце, в Китае родился Мао», а собравшиеся скандировали: «Десять тысяч лет жизни великому Председателю!» Затем начался первый в китайской истории военный парад, в котором приняли участие 20 тысяч солдат, боевая техника и авиация.

 

«КРАСНЫЙ» ИМПЕРАТОР

 

Готовиться к этому мероприятию коммунисты стали практически сразу после того, как Пекин в начале 1949 года перешел в руки Красной армии. С площади были убраны ряды древних шелковиц, в центре поднялись стальные мачты с прожекторами, огромный портрет главы гоминьдановского правительства Китая Чан Кайши был заменен таким же по размерам портретом Мао, лицо которого озаряли лучи восходящего солнца. В Поднебесной этот мотив традиционно ассоциировался с «сыном Солнца» — богоподобным императором.

 

Именно так и воспринимали нового лидера китайцы, в сознании которых давно уже укоренилось представление о цикличности истории. После периода хаоса и изнурительной гражданской войны, как это уже не раз бывало в прошлом, к власти должна была прийти новая династия, способная воссоединить страну. И, по большому счету, люди не придавали значения тому, как будет называться основатель этой династии: император («хуанди») или Председатель («чжуси»).

 

Стоит отметить, что Мао — не первый основатель династии, родившийся в семье простолюдинов. И его восхождение к власти — довольно типичный для китайской истории случай. «Небесный мандат» он получил благодаря своей природной харизме и политической изворотливости.

 

В 1930-е годы он осуществил в Коммунистической партии Китая чистку, которая вошла в историю под названием «исправление стиля», полностью подчинил КПК своему влиянию и развязал гражданскую войну с националистическим правительством Гоминьдана.

 

На некоторое время коммунистам удалось создать в центральной части страны «красный пояс», однако затем, преследуемые гоминьдановцами, они отправились в «великий поход» в поисках более надежной базы. Из 100-тысячного войска только десятая часть добралась до северной китайской провинции Шаньси. Казалось, после такого поражения можно было впасть в отчаяние, однако Мао вновь создал мощную армию и закалил ее в сражениях с японцами в годы Второй мировой войны. Когда же в борьбу с Токио включились союзники по антигитлеровской коалиции, он начал готовиться к решающей схватке со своим главным соперником — Чан Кайши. «Десять процентов сил — на борьбу с Японией, — призывал тогда Мао своих соратников, — двадцать процентов — на борьбу с Гоминьданом, семьдесят — на рост собственных сил». Тактика эта себя оправдала, и хотя поначалу успех был на стороне гоминьдановских армий, получавших американское оружие и снаряжение, коммунистам удалось склонить чашу весов на свою сторону, завоевав расположение крестьян и выпросив у СССР вооружение японской Квантунской армии, капитулировавшей в Маньчжурии. В ходе Хуайхэйской битвы (ноябрь 1948 года — январь 1949 года) коммунистическая Народно-освободительная армия пленила и уничтожила 400 тысяч солдат Чан Кайши. Это сражение считается одним из самых крупных в истории — с обеих сторон в нем участвовали по миллиону человек. После победы коммунистическим войскам был открыт путь к сердцу Китая — реке Янцзы и северной столице. К моменту основания республики силы КПК еще не контролировали всю территорию Поднебесной. И после окончания массовых празднеств в Пекине главнокомандующий Чжу Дэ отдал приказ о наступлении на юг. Только летом 1950 года под скипетром Мао оказался весь континентальный Китай. И хотя на острове Тайвань закрепилось правительство Гоминьдана, задача воссоединения страны считалась выполненной (предыдущая маньчжурская династия Цин, которая пришла к власти в 1644 году, не могла завоевать Тайвань в течение почти сорока лет).

 

ВТОРОСОРТНАЯ ДЕРЖАВА ИЛИ «СТРАНА БУДУЩЕГО»?

 

Период правления основателя династии запомнился формированием нового госаппарата, который строился на принципах сверхцентрализма, мобилизационным рывком («Три года упорного труда — десять тысяч лет счастья!»), массовыми чистками эпохи «культурной революции» и всевластием хунвэйбинов — отрядов «красных охранников», безгранично преданных «великому кормчему». «Народ — это чистый лист бумаги, на котором можно писать любые иероглифы», — говаривал Мао.

 

Лидером второго поколения китайских лидеров стал Дэн Сяопин, который положил начало «пекинской весне», развенчал культ личности своего предшественника, открыл Поднебесную миру и провел реформы, в результате которых стало возможно китайское экономическое чудо. Правление его преемников — Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао, которые обеспечили КНР самые высокие темпы экономического роста в мире, — скорее всего, войдет в историю как «золотой век» династии Мао. Знаковыми событиями этого века, символизирующими китайское могущество, стали Пекинская Олимпиада 2008 года и торжества по случаю 60-летия Народной Республики, прошедшие 1 октября на площади Тяньаньмэнь.

 

Если в период «холодной войны» китайские дипломаты следовали примеру «мудрой обезьяны, которая сидит на холме и наблюдает за схваткой двух тигров в долине», то в последние годы в Пекине все чаще рассуждают о новой внешнеполитической модели — модели «всесильного дракона», которому уготована роль мирового лидера. Такая модель, между прочим, отражает традиционные представления китайцев о своем государстве, которое находится в центре Земли и окружено подчиненными ему варварскими племенами. Правда, пока китайское руководство еще следует указаниям Дэн Сяопина, призывавшего к сдержанности в международной политике. Поведение Пекина вводит в заблуждение западных экспертов, которые продолжают настаивать, что ничего экстраординарного на мировой арене не происходит: просто Китай возвращает себе позиции, которые он занимал два века назад (тогда на его долю приходилось 30% мирового богатства). Сторонники этой точки зрения обвиняют своих оппонентов в том, что они поспешили провозгласить КНР «страной будущего».

 

Стоит отметить, что на Западе всегда находились люди, которые недооценивали возможности Китая. Уинстон Черчилль, например, отказывался предоставить Китаю место в Совете Безопасности ООН. А всего 10 лет назад американский политолог Джералд Сигал заявил, что мощь Пекина — иллюзия, существующая лишь в воображении Запада. «КНР, — писал Сигал в своей статье «Имеет ли Китай значение», опубликованной в Foreign Affairs, — является второсортной державой, которая освоила искусство дипломатического театра».

 

Однако если Пекин не заявляет открыто о своих лидерских амбициях, это вовсе не значит, что они у него отсутствуют, а безразличное отношение к нынешней системе международных институтов объясняется скорее тем, что заслуга в их создании и развитии принадлежит не Китаю, а западным странам. Политологи все чаще рассуждают о создании альтернативных структур, в которых будет преобладать китайское влияние. Многие вспоминают, как на переговорах о вступлении в ВТО посол КНР провозгласил: «Мы знаем, что сейчас нам приходится играть в вашу игру, но через 10 лет правила будем устанавливать мы!»

 

Конечно, западные стратеги, рассуждающие об угрозе со стороны Китая, несколько преувеличивают потенциал этого государства. На данный момент у китайцев нет вооружений нового поколения, и конкурировать с Западом в военной области они не способны. Тем не менее КНР каждый год увеличивает военные расходы на 18%, реформирует армию и флот, наращивает стратегические вооружения. Два года назад Китай запустил свою первую противоспутниковую ракету, вступив, таким образом, в эпоху «звездных войн». «Если впечатляющий экономический и военный рост Китая продолжится еще несколько десятилетий, — пишет американский политолог Джон Миршеймер, — США и КНР не избежать противостояния, которое в итоге может привести к вооруженному конфликту».

 

«БОЛЬШАЯ ДВОЙКА»

 

Однако не стоит зацикливаться на конфронтационном сценарии развития американо-китайских отношений. Для нынешней политической элиты Поднебесной характерен более спокойный, взвешенный подход к западным державам. Не случайно в эпическом фильме «Основание республики», приуроченном к 60-летию КНР, снялись практически все голливудские звезды китайского происхождения, а лидеры Гоминьдана, которых пропагандисты КПК обычно представляли фанатичными злодеями, неожиданно приобрели человеческие черты.

 

В аналитических центрах США все активнее обсуждается идея создания «большой двойки» — неформального союза Пекина и Вашингтона. Поговаривают даже, что со временем G-2 сможет заменить G-8 и даже G-20. «Идея о создании «двойки», — пишет американский политолог Збигнев Бжезинский, — должна найти отклик у президента Обамы, внутренне склонного к урегулированию противоречий. Несомненно, ее позитивно воспримет и председатель Ху Цзиньтао — автор концепции «гармоничного мира». Профессор Гарварда Нил Фергюссон предлагает даже создать единое экономическое пространство — так называемую «Киамерику». «Президенту Обаме следует поддержать идею G-2, — отмечает он, — иначе в один прекрасный момент Китай создаст G-1 и будет формировать мировую систему в одиночку». В Пекине также появляются сторонники неформального союза с США. «Было бы наивно думать, что усиление роли КНР в международной политике, — отмечают китайские политологи Хуан Хэ и Чжу Ши, — несовместимо с американским мировым порядком, как вода и огонь».

 

Во многом готовность США идти на компромисс в диалоге с Пекином объясняется финансово-экономическими соображениями. КНР принадлежат ценные бумаги министерства финансов США на сумму 500 млрд долларов и активы американских компаний на такую же сумму. За последние шесть лет Китай превратился в главного кредитора Соединенных Штатов, с помощью которого они пытались разрешить проблему дефицита государственного бюджета.

 

ЗАКАТ ДИНАСТИИ?

 

Америке сложно смириться с мыслью, что другая держава со временем сменит ее в роли мирового гегемона, поэтому демонстрация китайского величия каждый раз вызывает в Вашингтоне раздражение. Так было и во время подготовки к Олимпиаде, и накануне празднования 60-летия КНР. Причем оба раза американцы пытались укротить «всесильного дракона», поддерживая сепаратистские движения на землях, которые принадлежат к внешнему кольцу, окружающему исконные ханьские территории, — в первом случае в Тибете, во втором — в Синьцзян-Уйгурском автономном округе. Многие эксперты полагают, что США постараются спровоцировать новую волну сепаратизма в КНР во время выставки ЭКСПО-2010, которая пройдет в Шанхае и должна будет продемонстрировать успехи Китая в период общемировой рецессии.

 

Американцы надеются, что сепаратистские движения и выступления рабочих и крестьян, которые так и не вкусили плодов «китайского чуда», остановят восхождение КНР. Негативную роль для Китая, по их мнению, сыграет также модель экономики, ориентированная на экспорт. КНР, как известно, зависит от Америки, в которую направляется четверть китайского экспорта. К тому же Китай практически лишен возможности отстоять свои торговые интересы, поскольку никогда не был сильной военно-морской державой, и вряд ли способен оспорить океанскую гегемонию США, несмотря на недавнее предложение американского адмирала Тимоти Китинга о разделе сфер влияния в Тихом океане. И последнее: китайцы не в первый раз открывают иностранцам Поднебесную, и до настоящего момента это всегда оборачивалось дестабилизацией государства. Американские эксперты убеждены, что и на этот раз открытие прибрежных провинций приведет к резкой поляризации Китая, породит противоречия между богатыми и бедными регионами, будет препятствовать успешному развитию Народной Республики.

 

Стоит отметить, что Политбюро КПК постепенно превращается в команду соперников. В нем присутствуют представители двух противоборствующих группировок: популистов и аристократов. Популисты ориентируются на малообеспеченные слои населения и считают приоритетом возрождение северо-восточных провинций, которые являются главной индустриальной базой страны. Аристократы — выходцы из семей партийной номенклатуры — отражают интересы богатых провинций, расположенных на восточном побережье, и во главу угла ставят развитие рыночной экономики и дальнейшую интеграцию страны в мировую экономическую систему. Эксперты утверждают, что существующие противоречия в пятом поколении китайских лидеров могут привести к внутрипартийному расколу, символизирующему закат «династии Мао».