«И с чеченцем, и с аварцем можно говорить на русском языке»

— В последнее время все чаще появляются сообщения о том, что ситуация в Нагорном Карабахе напоминает предвоенную. И это на фоне неспокойного Северного Кавказа и противостояния Грузии с отколовшимися от нее Абхазией и Южной Осетией. Что думает об этом командующий ВДВ, участник боевых действий в Карабахе, Чечне и Дагестане генерал-лейтенант Владимир Шаманов?

— Конфликт в Карабахе принято называть замороженным, но там нет-нет, да и возникают кратковременные вооруженные инциденты. Пока что эти столкновения не перерастают в нечто большее. Но это пока. Сегодня конфликт вошел в такую стадию, что разрешить его можно, к сожалению, только войной. Хотя ни та, ни другая страна войны не хочет. Проблем у Армении и Азербайджана и без нее хватает…

— Почему нарастает противостояние, если, по вашим же словам, ни одной из сторон война не нужна?

— Конфликты не возникают сами по себе, они создаются конкретными людьми в конкретных интересах и в конкретных же ситуациях. Я сейчас говорю не о политике. У нас все, что дурно пахнет, пытаются завернуть в красивый фантик с надписью «политика». Не было в Карабахе никакой политики. Был элементарный раздел сфер влияния в регионе, где схлестнулись конкурирующие группировки. А поскольку в Карабахе жили разные народы, то не было ничего проще, чем перевести противоречия в сферу национальных отношений. Так создали межнациональный конфликт. В регион потекли деньги, на которые спровоцировали межэтнические столкновения в Сумгаите, Кировабаде, Баку.

— Выходит, Карабаха могло и не быть?

— Естественно. Предотвратить конфликт, находясь в рамках одного государства, было элементарно. Просто тогдашний лидер Горбачев не проявил настойчивости в пресечении подпитки экстремистов из-за рубежа, и это привело к кровопролитию. Так был создан прецедент. Практически этот же сценарий лег в основу осетино-ингушского конфликта. Карабах был первой ласточкой, вернее, буревестником на всем постсоветском пространстве.

Нерешительность, слабоволие Горбачева принесли горе, слезы, смерть. Я лично самолетами отправлял обезумевших от страха людей в Ростовскую область — там стояла дивизия «Дон». Многие бежали через Крестовый перевал. Разъяренные толпы бандитов убивали всех подряд: детей, стариков, женщин. Так Россия получила первую партию беженцев.

— Рассказывают, что и военным тогда тоже досталось. Мне известна история об офицере контр­разведки, которого вывезла из Сумгаита жена — в сундуке, под книгами.

— Не поверите, но и меня тоже как-то раз спасла от смерти жена. Это было в Кировабаде, сейчас этот город называется Гянджа. Я вернулся со службы в 22 часа. Сел ужинать, и тут с улицы раздается жуткий женский крик. Вышел на балкон, слышу, что кричит женщина с первого этажа. В нашем доме жили семьи военнослужащих — десантников и офицеров авиационного полка. Но к тому времени летчиков уже не было, а в их квартиры вселялись самые разные люди, в том числе и те, кого выпустили из тюрем. В той квартире на первом этаже жил летчик. Его жена похоронила в России мать и вернулась за кое-какими вещами, а вечером к ней ворвались новые жильцы. Я как был, в спортивном костюме и кроссовках, побежал туда. Выбил дверь ногой. Шагнул в прихожую, и мне в грудь уперся ствол. Вижу, парень явно под действием наркотиков. Палец на спусковом крючке. До выстрела — мгновение. Это долго рассказывать, а тогда счет шел на секунды. И в этот миг из-за моей спины вдруг влетает жена. Она сбила ему руку. Вот так-то… Жен наших тоже можно приравнять к участникам боевых действий. А если серьезно, то воспоминания о тех днях ужасные: сотни, тысячи убитых, толпы беженцев. Это были первые боевые действия, в которых нам, военным, пришлось участвовать непосредственно на территории тогда еще СССР.

Государство должно было проявить волю. Оно этого не сделало. Заигрывали то с одними, то с другими. Потом со всеми сразу. В результате получили Карабах, который стал началом всех наших последующих бед.

— А может, нерешительность ни при чем? Может, Карабах — это только первый этап сценария, написанного кем-то для нашей страны?

— Возможно. Но я не политик. Думаю, придет время, и мы узнаем, кто и чьи заказы выполнял. Но мы, военные, уже тогда понимали, что одним Карабахом, межнациональными конфликтами в Средней Азии дело не ограничится. И точно. Пожар перекинулся на Северный Кавказ и стал распространяться, как огонь в сухом лесу. Прошедшие и нынешние события — звенья одной цепи. Я имею в виду и современную ситуацию на Северном Кавказе, которую можно назвать партизанской войной.

— Вы автор диссертации, в которой много внимания уделено менталитету кавказских народов. Скажите: каковы причины происходящего на Северном Кавказе?

— Ответ на этот вопрос нужно искать в начале 1990-х годов. Вы вспомните те времена. Одна только фраза «берите суверенитета столько, сколько сможете унести» говорит о многом. Одна из причин происходившего в те годы на Северном Кавказе — нефть. Здесь схлестнулись финансовые интересы людей, которые к тому же стояли у руля большой политики.

У чеченцев есть такая поговорка: злую собаку легко отпустить с цепи на свободу, а вот опять посадить на цепь трудно. Сейчас мало кто помнит, но ведь Чечено-Ингушетия была самой спокойной республикой. Я сам удивился, когда мне сказали, что по количеству совершаемых преступлений она находилась на одном из последних мест среди всех республик, краев и областей бывшего Союза. Почему? Да потому что здесь, да и на всем Северном Кавказе была сильная власть. То, что кавказцы уважают силу, знают все. А тут — берите суверенитет и творите, что хотите. Ну и сотворили.

Чувство безнаказанности — страшное чувство. К тому же оно очень заразно. За годы безвластия в той же Чечне выросло поколение молодых людей, которых мы называем ваххабитами и чьими идеалами стали Шамиль Басаев и ему подобные. Этих ребят воспитывала не школа, а война. И сколько теперь нужно вложить труда и терпения, чтобы выправить сознание этих парней, внушить им, что в жизни есть другие ценности, чем беготня по горам с автоматом в руках!

Какие-то подвижки есть. Я сужу хотя бы по тому, сколько выпускников школ из Чечни, Ингушетии, Дагестана хотят поступить в военные училища. И что особенно важно: после окончания ребята хотят быть не интендантами и военными юристами, а выбирают военные специальности, хотят быть танкистами, ракетчиками, десантниками. Но и здесь тоже есть свои, чисто кавказские выверты. Например, в Дагестане, как мне доложили, чтобы пойти служить в армию, нужно дать взятку военкому. А что говорить, если парень хочет получить направление в военное училище?

Я категорически против того, чтобы всех, кто бегает в лесу с автоматами, считать чеченцами. Те люди, которые искали свое призвание и предназначение в противоборстве с государством, принадлежат к разным национальностям. Полный интернационал, начиная со славян и кончая представителями стран Африки. Кто-то воевал по убеждениям, но чаще — за деньги. В схронах боевиков находили чемоданы с валютой, которой расплачивались с наемниками. Чаще всего это были профессионально выполненные фальшивые банкноты.

Да, сейчас молодые парни тоже уходят в отряды боевиков. Причины есть и часто совсем не меркантильного свойства. Идут по убеждению, под влиянием ваххабитских проповедников. К сожалению, это экстремистское учение до сих пор не получает должной оценки ни со стороны властей, ни от религиозных деятелей, придерживающихся традиционного ислама. А ведь приверженцев ваххабизма в России становится все больше. Если раньше они были в основном на Северном Кавказе, то теперь география распространения намного обширнее: Поволжье, Архангельск, Магадан, Челябинск.

Но на выбор молодых людей, решивших уйти в лес, влияет не только религия. Повальная безработица во всех без исключения республиках Юга России, относительная безнаказанность и произвол силовиков (я имею в виду несанкционированные аресты и похищения людей), тотальная коррупция — все это подводит молодого человека к выводу о безы­сходности создавшейся ситуации. И в противовес этому негативу — образ этакого Робин Гуда, который убивает взяточников-милиционеров и коррумпированных чиновников. Идет героизация лидеров бандформирований.

Каждый человек должен иметь условия для развития и нормальной жизни. Что действующая власть может предоставить ему взамен «лесного» существования? Пока что минимум, приближающийся к нулю.

О менталитете кавказских народов говорят много, а на деле никто этот менталитет в работе с населением, особенно с молодыми людьми, не учитывает. Северный Кавказ при таком раскладе еще долго может быть «горячей точкой». Назначенный полгода назад полпред президента не может взять ситуацию под контроль. И это плохо. Нужно понять, что и с чеченцем, и с аварцем можно говорить на русском языке. Но этот язык для каждого из них — разный.

Хлопонину нужна помощь и поддержка представителей местных властей. Они же, как я полагаю, опираясь опять-таки на знание местного менталитета, пока что присматриваются к новому руководителю, особо не нагружая его своими советами и предложениями. А полпред нуждается в существенной помощи как снизу, так и сверху, ему нужно формировать дееспособную команду, которая бы знала этот регион не понаслышке. Северный Кавказ — не Красноярский край. Здесь мало быть талантливым менеджером.