Генетический ход

Сегодня Россия является, пожалуй, одной из самых отста­лых стран среди ведущих ми­ро­вых держав в области за­ко­но­дательства, регулирующе­го использование генно-мо­ди­фицированных организмов (ГМО). У нас нет единого внятно прописанного федерального законодательства, регулирующего производство, использование и реализацию продуктов генной инженерии. Пока что в России запрещено выращива­ние ГМ-растений. Однако и в данном случае не существует за­ко­нодательных актов, запреща­ющих культивировать такие ор­ганизмы. Запрет действует де-факто, поскольку ГМ-культуры не получили от Государственной экологической экспертизы заключения, подтверждающего их безопасность. С другой стороны, у нас разрешено использование 16 трансгенов при производстве продуктов питания. Среди разрешенных организмов — по четыре сорта картофеля и сои, один сорт риса, два сорта сахарной свеклы и пять сортов кукурузы. Это немало. Данные ингредиенты используются практически во всех основных продуктах, таких как хлеб, кукурузные хлопья, кондитерские изделия, мясо-молочная продукция, соки и даже детское питание. Но при этом в нашей стране нет ни системы контроля за использованием ГМО, ни внятных законодательных норм о том, как об этом следует информировать потребителя.

В Госдуме только готовятся поправки в закон «О качестве и безопасности пищевых продуктов», которые предполагают запретить использовать ГМО в детском питании. По информации «Однако», парламентарии готовы пойти еще дальше, обязав всех без исключения производителей указывать на упаковке информацию даже об отсутствии в продукте ГМО. Если данную инициативу закрепят нормативным актом, Россия станет вторым в мире государством после Украины, где помимо обязательного предупреждения о содержании ГМО будет также введена и так называемая обратная маркировка. «Во всем мире принято писать только о содержании ГМО, только если их количество превышает 0,9% содержимого пищевого продукта. Если же в продукте менее 0,9% ГМО или их нет совсем, то никто не требует оповещать об этом. Тем более со стопроцентной уверенностью о наличии или отсутствии ГМО на таком уровне говорить сложно», — комментирует Ирина Бахтина, директор по корпоративным отношениям, член совета директоров компании Unilever Россия, Украина и Беларусь. Ведь порог в 0,9% был введен не случайно: даже продукты, в которые при производстве не добавляли ГМО, все равно могут в незначительных долях содержать таковые, «заразившись», например, при транспортировке от модифицированного организма. Поэтому с формальной точки зрения маркировка о полном отсутствии ГМО оказывается некорректной.

Оккупация генами

В 1972 году ученый Стэнфордского университета Пол Брег, соединив в единое целое два гена, выделенных из разных организмов, создал первый в мире генно-модифицированный гибрид табака, не встречающийся в природе. К концу 70-х годов в США поняли, что данное научное открытие можно успешно применять в промышленности: модифицированные растения более устойчивы к морозам или засухе, лучше сопротивляются вредителям. В 1994 году американская компания Monsanto представила первую разработку генной инженерии — помидор «флавр-савр». По своим свойствам чудо-томат существенно превосходил натуральные аналоги: модифицированные помидоры в полузрелом состоянии могут месяцами храниться в холодных помещениях, а попав в тепло, тут же краснеют.

На сегодня в мире создано более тысячи генно-мо­ди­фи­ци­ро­ван­ных культур, из них примерно сотня разрешена к промышленному использованию. Среди самых распространенных — помидоры, соя, кукуруза, рис, крахмал, картофель и арахис. Ведь наиболее выгодно модифицировать самые ходовые растения, которые используются и как самостоятельный продукт, и как сырье для производства базовых продуктов. Наиболее активно выращиванием ГМО занимаются в США, Канаде, Бразилии, Аргентине и Китае. По оценкам аналитиков, сегодня как минимум пятая часть всех посевных площадей планеты уже занята ГМО. При этом речь идет о землях, которые официально отданы под подобные растения. Каково же истинное распространение ГМ-культур, точно не знает никто. Ведь ГМО могут заражать своими свойствами обычные растения: иногда достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы пыльца модифицированного растения попала на традиционную культуру. «Это миф, что в нашей стране, в обход запретов, не выращивают модифицированные помидоры и картошку. Ведь семена нередко закупаются у крупных производителей ГМО. Так что я бы не взялся с уверенностью утверждать, что все выращиваемые в нашем Нечерноземье помидоры «чистые», — поделился с «Однако» на условиях анонимности один из крупных сельхозпроизводителей. «Несколько лет назад Greenpeace провел исследование, в ходе которого выяснилось, что каждый 20-й продукт в российских магазинах содержит ГМО. Так что трансгенные технологии потихоньку затаскивают в нашу страну», — соглашается директор по маркетингу и продажам холдинга «ПомидорПром» Сергей Лищук.

Действительно, представить себе на 100% чистую от ГМО территорию можно только в самых смелых мечтах. Ведь рынок производства трансгенов давно поделен между тремя крупнейшими транснациональными корпорациями: около 80% всех зарегистрированных в мире ГМО принадлежит Monsanto. Два других крупных игрока — швейцарская Syngenta и немецкая Bayer. Эти фирмы зарабатывают продажей патентных прав на выращивание ГМО, семян ГМ-культур и сельскохозяйственной техники. При этом годовой оборот только ГМ-семян составляет более 50 млрд евро. Ограниченность круга игроков понятна: финансировать этот бизнес могут только очень крупные корпорации, поскольку создание одного вида ГМО обходится порядка 3 млн долларов. «Производители ГМО всегда очень агрессивно и хитро захватывают новые рынки, — говорит эксперт Greenpeace Наталья Олифиренко. — Например, в Россию Monsanto пришла с обычными гибридами, которые сейчас выращивают в Волгоградской области. Начав с безопасного бизнеса, компания впоследствии предложит фермерам свою основную продукцию. Причем помимо генно-модифицированных семян аграриям придется также покупать гербициды, необходимые для выращивания модифицированных растений, и специальное сельхозоборудование». Поскольку никто не тестирует семена, невозможно проверить, что именно посадил фермер.

ГМО-перезагрузка

Борцы с ГМО в качестве своего основного врага всегда называют компанию Monsanto, оставляя двух других участников рынка в тени. Не исключено, что причина лежит в сфере чисто коммерческих интересов. Пять лет назад на рынке ходили слухи о том, что генетическую программу Greenpeace, в рамках которой общественники пытались донести до потребителей информацию о вреде ГМО, а также проводили всевозможные исследования продуктов на предмет содержания трансгенов, оплачивает компания Bayer. И хотя эти данные не получили официального подтверждения, возможно, именно тогда был дан старт началу конкурентной борьбы между крупнейшими производителями ГМО. Интересно заметить, что в большинстве кампаний Greenpeace в качестве главного «отравителя» населения всегда обозначалась именно Monsanto, в то время как о двух других крупных производителях ГМО упоминалось в случае крайней необходимости. В настоящий момент, по словам Натальи Олифиренко, Greenpeace был вынужден свернуть в России свою генетическую программу из-за отсутствия финансирования.

Долгое время Monsanto была единственным крупнейшим игроком на рынке ГМО. По официальным данным, в 2004 году только на разработку ГМ-растений корпорация потратила 500 млн долларов. Традиционные рынки сбыта для Monsanto — страны Северной и Южной Америки. Однако начиная с 2005 года дела корпорации идут все хуже. Несколько лет назад разгорелся крупный скандал, связанный с подкупом Monsanto правительственных чиновников Индонезии. Власти США обвинили руководство корпорации в том, что они заплатили взятки на сумму более чем 1,5 млн долларов, чтобы добиться отмены законодательства Индонезии, препятствующего расширению бизнеса. Скандал удалось замять, но Monsanto пришлось заплатить штраф в 1 млн долларов. Не все складывается гладко у Monsanto и в Китае, который до недавнего времени считался одним из самых перспективных для выращивания ГМО, поскольку в этой стране наиболее остро стоит проблема нехватки дешевого продовольствия. Пока что Monsanto удалось уговорить официальный Пекин только на выращивание модифицированного хлопка.

Но самое главное, в последние годы все чаще стал подниматься вопрос об экономической целесообразности выращивания ГМО. В апреле этого года фермеры ЮАР заявили о своих многомиллионных убытках, которые они понесли в связи с тем, что генно-модифицированная кукуруза, которой было засеяно более чем 82 тыс. га, не взошла. Monsanto, как поставщик семян, предложила африканским фермерам возместить убытки, сославшись на непредвиденные сложности, возникшие на этапе лабораторной разработки семян. По утверждениям руководства корпорации, только 25% всех производимых семян могут оказаться бракованными. Представители биоцентра ЮАР указывают на то, что не взошло 80% посева. Подпорченная репутация Monsanto может сыграть на руку Bayer. Слухи о том, что немецкий фармгигант купит американский концерн, ходят еще с 2003 года. В немецких СМИ появилась информация о том, что Bayer нацелился на приобретение подразделения американкой корпорации, занимающееся производством средств химической защиты растений. Обостряющаяся конкуренция между крупнейшими производителями ГМО естественным образом подогревает истерию в массовом сознании о вреде или пользе потребления модифицированных продуктов. Негатив, связанный с такими продуктами, может сыграть на руку Bayer, поскольку сегодня усилиями пиарщиков главным производителем вредоносных веществ считается Monsanto. И перед Bayer открывается перспектива перезапуска ГМО-бренда.

Предупредить потребителя

Спекулировать на теме вредности ГМО начали еще в 1970-е годы. Сразу после появления первого модифицированного организма в журнале Science ученые опубликовали открытое письмо, в котором писали о необходимости создания правил безопасности при работе с ГМО. Кстати, одним из авторов послания выступил и создатель первого модифицированного организма Пол Брег. В 2000-е годы тема безопасности модифицированных организмов вышла на международный уровень. В январе 2005 года на международной конференции в Берлине был принят манифест «О зонах, свободных от ГМО, и защите биоразнообразия в Европе». Тогда же началась кампания по созданию так называемых зон, полностью свободных от ГМО. Таковыми себя объявили Швейцария, Греция, Польша, Сербия, Албания, Венесуэла и даже отдельные штаты Америки. Не исключено, однако, что в ближайшее время свободных зон будет становиться все меньше.

Недавно Европейская комиссия ЕС приняла решение о допуске на рынок генно-модифицированных зерновых культур, в том числе кукурузы. Также было разрешено использовать генно-мо­ди­фицированный картофель Amflora для производства кормов и крахмала. То есть Европа расширяет ассортимент продуктов генной инженерии, разрешенных к производству. «Принимая данное решение, Европейская комиссия очень ответственно подошла к этому вопросу. Вынесенные решения явились результатом положительного экспертного анализа, проводимого в течение не одного года Европейским комитетом по безопасности пищевых продуктов. Сегодня мы ищем пути взаимодействия с системой европейского законодательства, с правом стран ЕС самостоятельно принимать решения относительно выращивания ГМ-продуктов питания на своей территории», — заявил представитель Комиссии по вопросам здоровья и прав потребителей Джон Дэлли. На самом деле вся общемировая борьба с ГМО сводится лишь к тому, что производителей обязывают указывать на упаковках информацию о наличии модифицированных ингредиентов. Не стоит рассчитывать на то, что пищевая промышленность сможет полностью отказаться от использования такого сырья. Ведь за счет ГМО можно существенно экономить на себестоимости. Например, использование генно-модифицированной сои при производстве колбасы в среднем на 15—20% удешевляет товар. «Замена животного белка растительным экономически оправдана и не ухудшает потребительские свойства товара. При этом трансгенное сырье на 5—15% дешевле, чем натуральное», — говорит Наталья Олифиренко.

Однако вопрос не столько в том, надо ли использовать ГМ-сырье, сколько в том, чтобы информировать об этом потребителей. Причем информирование нередко также поставлено на коммерческую основу. «Когда-то кто-то прослышал про сою и вложил много средств, чтобы доказать, что модифицированная соя — это плохо. Однако при этом в США используют каноловое масло, которое, по сути, то же ГМО, разве что менее известное, чем соя», — говорит директор НИИ питания РАМН, академик РАМН Виктор Тутельян.

Контроль или реклама

Проверка продуктов на наличие ГМО — чуть ли не самый скандальный вопрос трансгенного бизнеса. «В мире существует два базовых метода исследования: количественный и качественный. Первый предполагает использование тестовых схем, то есть в лабораториях должны быть образцы всех сортов ГМО, попадание которых на рынок потенциально возможно. Это очень дорогие наборы, позволить которые себе могут далеко не все, — поясняет Наталья Олифиренко. — Качественный метод определяет присутствие в продукте не самого гена, а генных конструкций, которые добавляются в процессе трансгенезации растений». Один из недостатков качественного метода — очень высокий уровень погрешности. Например, если в продукте присутствует цветная капуста, результат исследования ГМО будет положительным, поскольку конструкции генов этого растения совпадают с теми, которые добавляются в виде маркерного гена. «Это очень распространенная ошибка, из-за которой производителей детского питания часто обвиняют в использовании ГМО, — добавляет Наталья Олифиренко. — За рубежом для тестирования продуктов применяется так называемый качественный метод скринингового исследования. Из всего набора продуктов выделяются те, которые потенциально могут содержать ГМО, а потом количественным методом в них пытаются определить наличие трансгенов».

В России о создании столь мощных лабораторий пока даже не думали. Хотя с 1 апреля 2008 года в соответствии с дополнениями к СанПиН 2.3.2.2340-08 «Гигиенические требования безопасности и пищевой ценности пищевых продуктов», утвержденными Роспотребнадзором, была введена обязательная маркировка продуктов, содержащих генно-модифицированные компоненты. «Но до сих пор для многих непонятно, что нужно измерять и каким способом. Четкая и адекватная методология отсутствует. В столице работает всего две-три лаборатории, которые способны определить не более пяти трансгенных последовательностей из более ста известных. Так как задача новая, не всем понятная, специалистов, разбирающихся в особенностях генно-модифицированной продукции, совсем мало», — негодует руководитель Управления технологий и качества компании «Вимм-Билль-Данн» Сергей Перминов. При этом уже несколько лет в Москве действует городская программа, которая пытается обязать производителей в добровольно-принудительном порядке помещать на свою продукцию знак «не содержит ГМО».

«На основании чего делаются столь громкие заявления, никому непонятно. Тот факт, что поставщик сырья написал нам официальную бумагу, что его продукция не содержит ГМО, ничего не гарантирует. Заражение ГМО может произойти даже при транспортировке товара», — говорит Ирина Бахтина. Между тем, сколько бы ни жаловались производители на несовершенство системы проверки, она оказывается им только на руку. «Столичная программа наполовину коммерческая, поскольку производители воспринимают знак «не содержит ГМО» как дополнительный пиар своей продукции. Ведь образцы товара они сами приносят в лаборатории, далеко не все партии проверяются, а следовательно, вероятность подтасовки все равно существует», — рассуждает Наталья Олифиренко. Так что отсутствие возможности со стопроцентной гарантией утверждать о наличии ГМ-ингредиентов в продуктах, помноженное на нагнетаемую истерию о вредности, оказывается неисчерпаемым источником заработков и для политиков, и для производителей, и для общественных организаций. Потому с известной долей вероятности можно предположить, что трансгенный вопрос еще не одно десятилетие будет оставаться нерешенным.

Между тем от того, каким станет итоговое российское законодательство в области использования ГМО, зависит не только развитие внутреннего продуктового рынка, но и финансовое благополучие транснациональных производителей модифицированных организмов. Ведь Россия может оказаться крупным рынком сбыта такой продукции. Внятно артикулированной позиции относительно использования ГМО в нашей стране пока что никто не озвучил: несколько лет назад Владимир Путин, еще будучи в должности президента, заявлял о необходимости разработки соответствующего законодательства. Сегодня российские власти не устают повторять об интеграции в международное сообщество, и можно предположить, что наш рынок ГМО будет развиваться по западному образцу. «Сегодня в мире заметна тенденция по реабилитации ГМО. Тому есть ряд объективных причин: во-первых, вред такой продукции научно не доказан, во-вторых, использование ГМО позволяет решить проблему с нехваткой продовольствия, которая стоит все более остро из-за роста населения, особенно в странах третьего мира», — говорит аналитик ИК «Финам» Владислав Кочетков. Да и силы у противоборствующих сторон неравные: против использования ГМО, как правило, выступают фермеры и производители удобрений (ведь для ГМО традиционные удобрения не нужны). До последнего времени европейским фермерам, которые являются заметной частью электората, действительно удается влиять на политические решения. Однако выступления аграриев могут прекратиться, как только им предложат участвовать в какой-нибудь государственной программе по выращиванию ГМ-растений. А производители удобрений изначально оказываются в достаточно слабой позиции: разговоры о недоказанном вреде ГМО плохо согласуются с производством химикатов, вред от которых давно очевиден.

 

Справка

Все крупные игроки рынка ГМО начали заниматься трансгенами, уже неплохо заработав в других секторах. Компания Monsanto в начале прошлого века была крупным производителем заменителя сахара, позднее работала в области химической промышленности, изготавливая полимерные материалы и пластические массы, и только в 1990-е годы обратила внимание на ГМО. Швейцарская Syngenta образовалась в 2000 году в результате объединения агропромышленных подразделений фармкомпаний Novartis и AstraZeneca Plc. Bayer также больше известен широкому потребителю как производитель лекарств.