За Е. Бакина

Фамилия подлинная. Имя, Евгений, тоже. И то, и другое, в общем-то, звучит обычно. И только в сочетании фамилии с инициалами — Е.Е. (отца его тоже звали Евгением) — ласкает чуткий на юмор русский слух. Человек с такими трепетными паспортными данными весело пил со мной в баре у теплого новогоднего моря.

— А, ты же в «Известиях» работал, — радостно узнавал человек. — Помню «Р. Арифджанов». Там тогда все так подписывались. Буква, точка и фамилия. И только один журналист, он в Америке, кажется, от вас был, имел право на три буквы перед точкой — «Евг. Бай». Я тогда тоже думал так подписываться — «Евг.», а потом решил не лицемерить. Родители зачем-то же назвали меня именно так.

Евгений Евгеньевич, большой сибирский предприниматель в возрасте хорошо за сорок, хохоча, делился семейными тайнами: «Я сына Игорем назвал. Жена плакала. Но я настоял. Дети должны повторить судьбу отца».

Раньше я думал, что больше всего своих детей в мире любит легендарный рок-гитарист Фрэнк Заппа. Он назвал дочь Moon Unit — «кусочек Луны», а сына Dweezil — в честь мизинца любимой жены. Нет, Бакины любили больше.

За неимением на курорте повзрослевшего и оставшегося на хозяйстве в Сибири Игоря, Евгений Евгеньевич занимался воспитанием всего имевшегося в приморском отеле подрастающего поколения. Во-первых, он скупил в сувенирной лавочке восточные барабаны — большие и маленькие. Во-вторых, раздал их большим и даже совсем маленьким детям. В-третьих, несколько раз в сутки барабанящий ручеек ходил по аллеям и выкрикивал, к счастью, приличные ругательства на разных языках. Впрочем, за другие языки не ручаюсь, а по-русски это звучало так: «Обезьяны! Свиньи! Кашалоты! Бананы! Собаки! Курицы!» Дети изощрялись в выдумке. Евгений Евгеньевич тоже. По ночам он купался в бассейне. Ему вежливо запрещали. Но он все равно лез в бассейн. Ему объясняли, что ночью бассейн чистят, добавляя в воду химические вещества. И быть в это время в воде вредно. «Я был пионером, — радостно орал Евгений Евгеньевич, — я полюбил жену в бассейне детской спортивной школы. Мне нравится, когда ее кожа пахнет хлоркой». И увлекал супругу в ночной бассейн. Нет, Заппа с мизинцем жены явно проигрывал.

Важная деталь. По территории отеля Бакин ходил в белом гостиничном халате. Вечером надевал шерстяной костюм-двойку. Оказалось, что больше у него ничего нет. Супруга забыла чемодан с его вещами дома. «Ну и хрен с ними», — решил Бакин. Плавал он в трусах. Потом сушил их на балконе. К счастью, погода выдалась в январе безветренной. Махровый халат не распахивался.

Зато пахнущая хлоркой жена Евгения Евгеньевича ни разу не показалась на пляже в одном и том же купальнике. Вернее, одних и тех же нижних частях купального костюма. Верх Бакиной демонстрировал миру и солнцу чудеса отечественной пластической хирургии и финансовые возможности Бакина. Каждый вечер, уже одевшись, сибирская нимфа обязательно что-то покупала в гостиничном магазине. — Из какого металла сделана эта цепочка? — спрашивала она у продавщицы. Та не понимала, что от нее хотят. Лепетала фразы на английском, французском, немецком, даже, кажется, итальянском. Но Бакина была неумолима.

— Из! — кричала она. — Какого! Это! Ме-тал-ла!

«Металла…» — повторяла ошарашенная продавщица. Объявив всем о непроходимой тупости персонала, Бакина все-таки покупала цепочку.

Муж ее также полагал, что сотрудники отеля возмутительно неинтеллектуальны. «Ну-ка, плесни волшебства на ход коня», — приказывал Бакин бармену. Бармена специально перед открытием сезона обучали азам русского языка. Но он ничего не понимал. «Стременную, — веселился Евгений Евгеньевич, — закурганную! Посошок! Ну, тупые!» Михаил Задорнов, естественно, у Бакина был любимым сатириком. Выпивал же со мной в баре незаурядный гражданин нашей Родины не просто так. В отеле спутниковое телевидение показывало только одну программу на русском языке. Это ущемляло бакинские сентиментальные чувства. Он занял стратегическую позицию в пляжном баре, выпил с каждым русским и в итоге выдал администрации отеля текст за почти сотней подписей с просьбой перенастроить антенну так, чтобы в новогоднюю ночь отдыхающим показали пять (!) русских каналов. Просьбу Бакин поддержал из личных средств. В каждом баре телевизор показывал какую-либо отечественную программу. «А теперь НТВ посмотрим, — куролесил герой новогодней ночи, переходя из бара в бар, — а теперь Первый».

За две недели отдыха Евгений Евгеньевич удивил многим. Салютом с прогулочных яхт, водкой, журчащей из маленьких фонтанчиков в холле. Гимном России, фальшиво исполненным ансамблем местных национальных инструментов. Волейболом, после которого команда победителей закапывала побежденных по горло в песок. На Рождество он выписал откуда-то с Синая говорящего по-русски священника. В рыбном ресторане научил повара готовить креветки «без фигни». То есть просто варить в кастрюле. И, конечно же, оставил после себя песни, танцы вприсядку и неизгладимую память у местных жителей о силе и мощи странного русского характера. «Мы не все такие», — сказал я, прощаясь, старшему менеджеру отеля. Тот улыбнулся.

Может, слышал о покупке английских футбольных клубов, французских замков, итальянских побережий, негритянских моделей, арабских скакунов некоторыми моими соотечественниками. Или читал об ушатах икры, водопадах шампанского, окрашенных в золото самолетах…

Да я и сам однажды в испанском баре заставил диджея час без перерыва крутить диск Земфиры. И вот еще что. Тогда, в Новый год, я взял и поднял тост за Бакина. Чем-то он мне понравился. Или гимн растрогал, а может телевизоры по-русски. Вроде ведь я и пьян-то особенно не был.